Шолохов однажды вспоминал, как Сталин однажды в разговоре с ним, на осторожный упрек в адрес вождя, мол; "зачем же так, Иосиф Виссарионович, вот и памятники Вам по всей стране и дифирамбы поют на разные голоса?", ответил:"А что делать? Людям нужен божка."
Автор цитируемой статьи мне неизвестен.
"Коммунизм как миф и религия."
После революции большевики удержались у власти не только благодаря репрессиям. На штыках они бы долго не усидели, если бы не додумались создать свой религиозный культ. Центральной фигурой этого культа стал Ленин. «Образ Ленина еще при жизни пролетарского вождя стал обретать признаки сверхчеловека — божества с типичными чертами цикличности: мессианская цель — страдание за народ — победа, которая создает новую общность. Был создан квазирелигиозный культ Ленина как Бога Отца. Его преемник Сталин, подобно древнеегипетским фараонам, по должности унаследовал божественную природу Ленина, согласно формуле: «Сталин — Ленин сегодня».
Большевики не могли опереться на церковь, поскольку сами же ее и преследовали. Однако взорвать церкви не означало покончить с религиозным сознанием, которое складывалось веками. Изворотливость новой власти проявилась в том, что она использовала высвободившуюся религиозную энергию для создания нового культа. Появился знаменитый лозунг: «Могила Ленина — колыбель свободы человечества». «Могила Ленина» стала сакральным фундаментом нового мира, новой эпохи. Мавзолей — местом паломничества новообращенных верующих. После смерти Ленина Сталин сказал в надгробной речи: «Вы видели за эти дни паломничество к гробу Ленина десятков и сотен тысяч трудящихся. Через некоторое время вы увидите паломничество представителей миллионов трудящихся к могиле товарища Ленина».
Создав новый культ, большевики решили многие насущные проблемы своей власти, прежде всего обеспечив ее легитимность. «Должность главы партии стала сакральной, объединив жреческоидеологические и властные земные функции. В России опять возродилась наместническая власть. Коммунистический вождь должен был восприниматься как наместник «нового Христа» — Ленина».
Русские революционеры оказались изобретательней французских. Робеспьер пытался создать культ Верховного существа, но у него ничего из этого не получилось. Смерть Робеспьера на гильотине стала смертью Революции. Наоборот, смерть Ленина укрепила власть его соратников. Робеспьер пытался построить религию на культе Разума. Большевики обратились к Вечности.
Писатель А.Синявский сравнил Октябрьскую революцию с Апокалипсисом. После него наступает новый мир, новая эпоха. Но это «Апокалипсис, обоснованный с позиций диалектического материализма, без Божественного вмешательства. Идея «Божьего промысла» превращается в историческую закономерность, заповеданную Марксом». Коммунисты обещали наступление Золотого века в будущем. Коммунизм — это конец истории, конец рабству и эксплуатации, счастливая пора человечества. Коммунизм — земной рай для трудящихся. Эта идея четко выражена Сталиным в его знаменитой «клятве»: «Величие Ленина в том, прежде всего, и состоит, что он, создав Республику Советов, тем самым показал на деле угнетенным массам всего мира, что надежда на избавление не потеряна, что господство помещиков и капиталистов недолговечно, что царство труда можно создать усилиями самих трудящихся, что царство труда нужно создать на земле, а не на небе».
Коммунизм позаимствовал многие атрибуты религии. «Священные писания» классиков марксизма-ленинизма не могли подвергаться сомнению. Их «учение» было объявлено единственно верным, вершиной человеческой мысли. Революционные теории «классиков» стали догматами новой веры. При Сталине удалось создать достаточно цельный квазирелигиозный культ со своей системой мифов.
Как в свое время православие, коммунизм насаждался в России «огнем и мечом». «Новый человек» должен был безоговорочно расстаться с прошлым, преодолеть его «пережитки» и перейти в новую веру. Те, кто не подчинялся этим требованиям, объявлялись «врагами» и подлежали уничтожению.
Очередной «великий перелом» произошел в СССР после XX съезда партии. Некоторые исследователи считают, что «закат в СССР социально-футуристической версии наместнической власти начался после XX съезда КПСС, поскольку с разоблачением культа Сталина разрушилась ее сакральная формула: Сталин — Ленин сегодня».
Хрущев и впрямь не обладал религиозным чугьем. Он был человеком сугубо земным, с конкретным складом мышления. Поэтому религиозная составляющая коммунистической идеологии от него ускользнула. Среди идеологических просчетов Хрущева публицист С.Кара-Мурза называет «приземление идеалов». При Хрущеве произошла «замена далекого образа справедливой и братской жизни в изобильной общине прагматическими критериями потребления, к тому же необоснованными («Догнать Америку по мясу и молоку»). Утопия была уничтожена ее недопустимым приближением («нынешнее поколение будет жить при коммунизме») и опошлением («коммунизм означает «бесплатный проезд в городском транспорте»)».
Если мы сравним хрущевские лозунги с величественной риторикой Сталина, говорившего о «царстве труда» на земле (без уточнения, когда оно наступит), то разница бросается в глаза. Хрущев уловил, что люди устали от борьбы с «врагами», от «трудовых подвигов», войн и хотят нормальной жизни. Но при этом он сам находился в плену старых мифов, не понимая, в чем их сила. Сталин создавал мифы, а Хрущев был всего лишь их «потребителем». Поэтому он и «опошлил» советскую мифологию, пообещав коммунизм через 20 лет.
Обещания Хрущева породили огромные ожидания, которые стали питательной средой для советского мифа и позволили ему пережить низвержение старого божества. Приземлив коммунистический образ земного рая, Хрущев создал идеологические предпосылки для формирования в СССР «потребительского общества». Но советская экономика не была настроена на удовлетворение растущих потребностей людей. Поэтому 70—80-е годы прошли под знаком «дефицита», т.е. неудовлетворенных потребностей. И когда в годы «гласности» на политической арене появились силы, которые обещали в СССР западное изобилие при условии перехода страны к рынку и демократии, то эти обещания легли на удобренную почву. Инфляция ожиданий стала инфляцией мифа. Последствия известны.
В начале правления Брежнева советский миф пытались как-то спасти. «Миф еще не оправился после разгрома «культа», но в нем было слишком много жизненных сил — он внутренне перестраивался, приспосабливался к изменившейся ситуации. Тяжелейший удар стал для него импульсом к развитию. Стала прорисовываться принципиально новая концепция — чехи ее назвали «социализм с человеческим лицом», — подразумевавшая степень политической и экономической свободы, немыслимую не только при Сталине, но и при Хрущеве. Миф на удивление легко и динамично вбирал в себя эти новые представления. Людей охватывала вера, что именно во имя такого коммунизма была совершена революция, именно этим путем завещал нам идти Ленин».
Это была своего рода коммунистическая Реформация, попытка очищения «истинной веры» от «искажений». Сталин был обвинен в отступничестве от «заповедей Ленина». А вероотступник заслуживает самой суровой кары, и сама память о нем должна быть уничтожена. Пикантность ситуации заключалась в том, что Сталина противопоставляли мифологическому Ленину, которого сам Сталин и создал. Таким образом, мифологический Ленин пережил своего создателя. Что же касается самого Сталина, то миф о нем был заменен антимифом («гений» превратился в необразованного выскочку, «добрый царь» — в кровожадного деспота, «великий полководец» — в человека, руководившего военными операциями по глобусу, и т.д.). Благодаря этому пошатнувшаяся было вера в коммунизм обрела новую силу, но после «пражской весны» эйфория закончилась и начался «застой».
Урон, нанесенный коммунистической религии разоблачением «культа личности», идеологи от КПСС пытались компенсировать еще большим обожествлением Ленина. Легитимность власти самого Брежнева обеспечивалась сложившейся коммунистической традицией. Наместником Бога-Ленина Брежнев уже не признавался. Веры в вождя, который приведет народ к коммунизму, у людей уже не было. Правда, власть требовала лишь соблюдения религиозно-коммунистических ритуалов и лояльности. Как это ни парадоксально, но именно в годы «застоя» произошло постепенное освобождение от советской мифологии. Магическое мышление все больше уступало место рациональному.
Горбачев не мог опираться на традиции своих предшественников, поскольку страна нуждалась в реформах. Горбачев отказался от опоры на сложившиеся традиции и принялся их ломать. Горбачев искал основу легитимности своей власти в поддержке населения, поскольку без этого ресурса ему было трудно преодолеть сопротивление переменам в аппарате. Однако новый тип легитимности вознес на вершину власти другого лидера — Ельцина. Ельцин же порвал с коммунизмом окончательно и бесповоротно, перейдя в другую «религию» — демократическую.
Современные коммунисты напоминают скорее сектантов. Зюганов смешал православие с коммунистическими догмами, получив некую алхимическую смесь. Это спасло коммунистическую религию от полного отмирания, но в то же время лишило ее важного преимущества. При всех параллелях с религией коммунизм все же светская идеология. Это материалистическое учение, не признающее загробного царства. Поэтому слияние православия с коммунистическими доктринами — дело абсурдное. Это мертворожденная идеология, которая не обладает ни энергетикой коммунизма, ни святостью религии. Зюгановщина — это диагноз общества, симптом болезни, которую надо лечить. И в то же время показатель того, что коммунизм, как миф и религия , уже не страшен России. Он исчерпал все свои внутренние Ресурсы и возможности.
 |
||
Форум портала "Наука и религии мира" |
||
. Весьма интересно, что как "ярые материалисты" коммунисты впадают в полный социальный идеализм, в метафизику.
