Памятник князю Владимиру и ... реальный князь Владимир

[Atmel]

Поставить на Лубянке памятник святому равноапостольному князю Владимиру крестителю Руси, руководители гражданского общественно-социального совета «Символ веры – Русь соборная» предложили еще весной 2010 года, тогда ими были составлены соответствующие письма, излагающие идею и разосланы в Министерство Культуры, Администрацию президента и Отдел по взаимоотношениям Церкви и общества Московской Патриархии. И в министерстве и в Отделе идея памятника в целом встретила поддержку. Сейчас инициаторы занимаются техническим и правовым согласованием проекта на федеральном уровне.

Автором проекта стали заместитель председателя попечительского совета Научного центра по изучению церковно-славянского языка Института русского языка имени В.В.Виноградова РАН Алексей Новоточинов и заслуженный скульптор России Виктор Митрошин, член Челябинского регионального отделения «Союза художников России».

Протоиерей Борис БАЛАШОВ, настоятель храма иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» г. Клина Московской области, выпускник исторического факультета МГУ, духовник и преподаватель православной классической гимназии «София»:
-- Сама идея установки памятника князю Владимиру в Москве хорошая. Все российские города – духовные наследники Киевской Руси. Но почему на Лубянке? Там был бы уместен памятник, напоминающий о репрессиях, о скорбях, которые претерпели наши соотечественники в XX веке. Да, среди претерпевших было немало православных христиан, мучеников за веру. Но Крещение Руси – эпоха не мученичества, а торжества просвещения, правой веры. И памятник крестителю Руси должен напоминать нам именно о его культурно-просветительской деятельности. А о чем будет напоминать памятник, стоящий на месте, где несколько десятилетий возвышался памятник Дзержинскому? Не вижу в этом ни здравого смысла, ни духовно-исторической логики. С Москвой князь Владимир связан, но именно с духовной жизнью народа, с развитием православной культуры, государственности. С Лубянкой – никак.

ссылка


Однако... про князя Владимира в истории остались немногие, но противоречивые сведения. Все признают за ним определенные политические успехи, но как личность оценивают не слишком высоко.

«Владимир запятнал себя убийством Рогволода и его сыновей, которые были ни в чем не виноваты и даже не воевали с ним. Он изнасиловал дочь Рогволода Рогнеду, - пишет знатный евразиец Лев Гумилев. - Та даже хотела убить Владимира, мстя за смерть отца и братьев. Владимир вероломно умертвил собственного брата. Предал он и своих боевых товарищей – варягов. У этого князя, и тому свидетельство летопись, грехов было достаточно. На его репутацию воителя тяжким грузом легла корсунская авантюра».

И вообще, поначалу Владимир был убежденным язычником и ярым противником христианства. Известно, что после вступления в Киев он устроил на холме возле своего дворца настоящий языческий пантеон, а затем спровоцировал человеческие жертвоприношения. Причем, кажется, таким образом убирал своих противников. Так, жребий пал на двор некоего варяга-христианина. Тот защищался, но киевские язычники жестоко расправились с ним и с его сыном. Поздняя церковная традиция называет их имена: Феодор и сын Иоанн. Они стали первыми в Русской земле мучениками за веру. Но парадоксальным образом следующим святым в православной традиции стал сам князь Владимир. И таким образом, мучитель и его жертвы оказались рядом.

«Подобного прецедента, наверное, не найдем во всей многообразной и чрезвычайно сложной истории христианства, которая иногда преподносила удивительные парадоксы», - делает вывод выдающийся украинский историк М.Брайчевский.

Но историки русской старины – люди добрые. И Гумилев, и Брайчевский, и многие другие мыслители - они все прощают князю за выбор православия, который действительно стал консолидирующим на века. Если, конечно, не вставать на ту точку зрения, что он так же на века нас развел с Западом. Хотя по всему получается, что признание князем христианства было все-таки политически вынужденным, «макиавеллевским», актом вербовки сторонников, нежели верой. Существует версия, что князь сильно колебался и с таким же успехом мог навязать русским столь же монотеистический ислам. И это тоже было бы по-своему прогрессивно.

Получилось бы у князя такое, и мы видели сегодня башни Кремля не в звездах, а в лунах. А напротив КГБ – каменного муэдзина Дзержинского. А Дума бы начинала свою работу с утренней молитвы на ковриках, что, впрочем, вряд ли бы ее сильно ухудшило.

Но что есть – то есть. Вопрос в другом. Актуально ли сегодня со дна глубокой истории поднимать ее ил? Разве нам своих проблем не хватает? В конце концов, давайте на Лубянке честно поставил каменного Путина. Тогда мы точно добьемся единства времени и места.

ссылка

[Roland]

А вот ещё пожёстче:

Археолог и историк А.Л. Никитин обращает внимание на пересказ истории Рогнеды в летописной статье 1128 года. Там, вне жизнеописания равноапостольного князя, он избежал зорких глаз церковных цензоров и сохранил некоторые поразительные подробности тех кровавых событий.

Так вот, в этом пересказе о «сватовстве» Владимира к полоцкой княжне и последовавшей за ним трагедии рассказывается вне всякой связи с предыдущим бегством «в варяги», гибелью Олега и прочим.

Там говорится, что посватался за Рогнеду Владимир ещё сидя в Новгороде, «детску сущю». Между тем, в 968 году, когда Владимира взяли на княжение новгородцы, ему просто не могло быть меньше 4-5 лет.

По официальной версии событий, история с Рогнедой происходит спустя двенадцать лет, и Владимир в этом возрасте никак не ребёнок, а скорее отрок. Основным действующим лицом и вдохновителем Владимира тут предстаёт Добрыня, его «уй» — дядя по матери.

Именно он «повеле» Владимиру изнасиловать пленную княжну на глазах у родичей. И Андрей Леонидович приходит к выводу, что первоначально в летописи причиной распри между братьями было именно сватовство Владимира к Рогнеде и захват Полоцка.

И уже потом, чтобы хоть как-то обелить будущего «святого», монахи-летописцы попросту перенесли этот рассказ в разгар войны между сыновьями Святослава.

Действительно, это многое объясняло бы. Потому что мне, честно говоря, трудновато иначе понять испуг Владимира и бегство его за море в официальной версии происшедшего.

Лев Прозоров. Язычники крещёной Руси

Я где-то читал, что точно так же он поступил и с одной греческой молодой монахиней, которая позже была его женой.

и там же:

Чего стоил один только шурин Владимира, в честь которого тот принял крестное имя Василий, император Василий II, вошедший в историю под звучным прозвищем Болгаробойцы.

Он устроил посреди града святого равноапостольного Константина на ипподроме кровавую потеху столичной черни, казнив в честь триумфа над единоверцами-болгарами 48 тысяч пленных.

Он, во время похода на Грузию, объявил награду за грузинские головы и складывал жуткие трофеи, в неисчислимом множестве натащенные наёмниками, в пирамиды по сторонам дороги, которой шло по православной стране православное воинство, на полтысячи лет предвосхитив азиата Тимура.

Кто-то может сказать — мол, на войне, как на войне. Придётся обратиться к семейным обычаям свояков крестителя.

Сам Василий пришёл к власти, отравив в сговоре со своим тёзкой, главой придворных евнухов, своего отчима Иоанна Цимисхия. Вслед за Иоанном юный государь отравил чересчур ушлого скопца — на всякий случай.

Впрочем, и сам Иоанн мало походил на невинно убиенного праведника — к власти он пришёл, зарезав в дворцовой спальне предыдущего отчима Василия, своего двоюродного брата Никифора Фоку.