Жреческий кодекс и Девторономист

[Облезлый кот]

Необходимо отметить, что в Элохисте не раз отмечается: "и был день первый, и пр."

Это не Элогист, это Жреческий Кодекс.

[Облезлый кот]

Значит, Книга Бытия, в которой говориться об Элохиме (о богах), - это Жреческий кодекс? Элохист, как и Яхвист появились именно с IX века до н.э., а Жреческий кодекс где-то с века VI-VII.

Жреческий кодекс (и Элогист) называет бога Элохим до синайского откровения, и Йахве - после. Похоже, что сообщение имени бога по теологии жреческого кодекса и элогиста - это часть договора между богом и народом.

Велльгаузен считает... А авторитет Вельгаузена очень высок.

Не менее высок авторитет И.Кауфмана (но, к сожалению, его основной труд "Толедот га-эмуна га-исраелит" не перевелен на русский, хотя, частично переведен на английский). А он считает Жреческий кодекс был написан раньше Вавилонского плена и даже раньше Второзакония.

[Atmel]

Не менее высок авторитет И.Кауфмана (но, к сожалению, его основной труд "Толедот га-эмуна га-исраелит" не перевелен на русский, хотя, частично переведен на английский). А он считает Жреческий кодекс был написан раньше Вавилонского плена и даже раньше Второзакония.

Помнится, мы с Вами остановились на том, что не решили проблему редукции "субботы" во Второзаконии в таком случае. Поэтому хотелось бы выяснить, как Кауфман объясняет это. А также другие аргументы Кауфмана по обоснованию более ранней даты Жреческого кодекса по сравнению с Девторономистом.

[Облезлый кот]

Помнится, мы с Вами остановились на том, что не решили проблему редукции "субботы" во Второзаконии в таком случае. Поэтому хотелось бы выяснить, как Кауфман объясняет это. А также другие аргументы Кауфмана по обоснованию более ранней даты Жреческого кодекса по сравнению с Девторономистом.

Напомните, пожалуйста, на чем именно мы с Вами остановились.

[Vivekkk]

Не менее высок авторитет И.Кауфмана (но, к сожалению, его основной труд "Толедот га-эмуна га-исраелит" не перевелен на русский, хотя, частично переведен на английский). А он считает Жреческий кодекс был написан раньше Вавилонского плена и даже раньше Второзакония.

Действительно, будет интересно, если Вы сможете произвести хотя бы часть аргументов И.Кауфмана.

А пока разрешите придерживаться традиционной точки зрения на происхождение Жреческого кодекса. Не прибегая к дополнительным источникам, которых, к сожалению, очень мало в интернете, я, использую общедоступный ресурс сайта historic.ru. Приведу необходимую информацию.

Вот что пишет маститый ученый-историк Авдиев:

ревнейшая часть библии восходит к IX в. до н. э. Редактор этой части применяет слово «боги» — «элохим» и поэтому получил название «элохиста». К VIII в. до н. э. относится та часть библии, которая является сборником легенд и исторических преданий; редактор сборника называет главного израильского бога именем Яхве. Поэтому редактора этого сборника обычно называют «яхвист». В VII в. до н. э. обе эти редакции были объединены в один сборник. Впоследствии библия не один раз подвергалась редакционной обработке, так что древний текст сохранился в очень искажённом виде. Поэтому для изучения истории древнего Израиля и древней Иудеи, а также древнееврейской религии необходимо было подвергнуть библейский текст строго критическому анализу. Это критическое изучение текста библии с течением времени превратилось в особую научную дисциплину, которая получила название «библейской критики».

Знаменитый философ Б. Спиноза ещё в XVII в. первый подошёл вплотную к основным проблемам библейской критики. Спиноза доказал, что «Пятикнижие» вместе с книгой Иисуса Навина было составлено лишь в V в. до н. э., что книги «Паралипоменон» написаны во II в. до н. э. и что «Книга псалмов» была составлена не Давидом, а значительно позднее. Критический, но всё же лишь формальный анализ библейского текста дал возможность Ж. Астрюку в середине XVIII в. установить два основных источника «Книги бытия»: редакций элохиста и яхвиста. Продолжая эти труды в области библейской критики, де Ветте в 1805 г. установил тождество «Книги второзакония» с той «Книгой закона», о которой в самой библии говорится, что она была найдена (т. е. составлена) жрецами в 622 г. до н. э. Наконец, целую эпоху в библеистике сделал большой труд Велльгаузена «Введение в историю Израиля» (1879 г.). В этой книге Велльгаузен, подойдя к библейскому тексту и к его критике с точки зрения историка, предположил и обосновал своё предположение, что источник, называвшийся ранее «Старший элохист» и ныне называемый «Жреческий кодекс», является позднейшей частью «Шестикнижия», написанной после вавилонского плена. При установлении этого факта Велльгаузен исходил из того, что сложное законодательство «Жреческого кодекса» не соответствует примитивному общественному строю древнееврейских племён и поэтому должно было быть составлено в более поздние времена. Критическое исследование библейского текста продолжалось в широком масштабе во второй половине XIX в. и продолжается до нашего времени.

"История древнего мира" свидетельствует:

Древнееврейский пантеон был первоначально весьма густо населен; большой популярностью пользовались ханаанейский Ба'ал (бог, кое-где частично отождествлявшийся с общеплеменным богом Яхве), богиня 'Ашторет и др. С ними соседствовали такие божества, как упомянутый в Ветхом завете бог Бет'эл или почитаемые еще в V в. до н. э. еврейскими наемниками в Элефантине (Египет) божества Ашам-Бет'эл, Анат-Бет'эл и др. Всем этим разным богам посвящались статуи и святилища. Однако с течением времени крепнул авторитет грозного бога южной пустыни Яхве. Культ этого бога был особенно популярен у «колена» Иехуда, и, когда его представители Давид и Соломон создали государство, их племенной бог Яхве стал главенствовать в пантеоне, вбирая в себя черты и атрибуты других божеств...

Ядром Ветхого завета является «Тора» — «Пятикнижие» (книги «Бытие», «Исход», «Левит», «Числа» и «Второзаконие»), содержащее основные своды религиозных и социальных законов, обрамленные повествованием о сотворении мира и человека, о рае, о грехе первых людей и всемирном потопе, патрпархах и пребывании их потомков в Египте, исходе происшедших от них «колен» под предводительством Моисея и их скитании в Синайской пустыне. Кажущееся сюжетное единство «Пятикнижия» — это единство над многообразием и вопреки ему, ибо повествовательные части и своды законов в нем разнородны, многослойны и разновременны, В повествовательных частях легче всего выделить слой, обозначаемый термином «Жреческий кодекс», который характеризуется особенностями языка и стиля, тщательно разработанной хронологической схемой (исходная точка которой — предполагаемая «дата» сотворения мира), большим интересом к жречеству и ритуалу. «Жреческий кодекс» был составлен жрецами уже после падения северного и даже южного царства, в VI—V вв. до н. э., но содержит как сохранившиеся устно, так и уже ранее записанные мифы и легенды, песни и рассказы значительно более древнего времени. Другой обширный слой повествовательной части, обозначаемый термином «Яхвист» по преобладающему там употреблению названия бога, сложился в Иудее еще в X—IX вв. до н.э., а третий слой, по содержанию во многом параллельный «Яхвисту», обозначается термином «Элохист». Этот слой создан и северном царстве в IX в. до н.э., но содержит, как и предыдущий, мифы, сказания и другой материал более древнего времени.

Из сводов законов в «Пятикнижии» самым древним является так называемая «Книга завета») {часть книги «Исход»), в которой особое внимание уделено защите собственности, узаконено бесправие «вечных» рабов, подчеркнуты права му;ка и отца семьи. Близость статей этого свода к законам Двуречья первой половины II тысячелетия до н. э. и преобладание в нем архаического принципа «око за око» позволяют предположительно датировать «Книгу завета» XI—-X вв. до н.э. Из двух имеющихся в «Пятикнижии» вариантов списка моральных предписаний, так называемых «Десяти заповедей», древнейшим является тот, что в книге «Исход». Лаконизм и категоричность формулировок, отсутствие учета мотивов и условий преступлений, преобладание принципа «око за око» указывают, что этот вариант «Десяти заповедей» коренится в родо-племенной среде домонархического времени. Разумеется, он принадлежит оседлому периоду, а не периоду исхода «колен» нз Египта и кочевья по Синайской пустыне под главенством Моисея, как значится в традиционном тексте книги. Другой вариант «Десяти заповедей» дан во «Второзаконии» — обширном своде религиозного и светского законодательства, пронизанного категорическим осуждением многобожия, признанием Яхве единственным богом, а Иерусалимского храма — единственным местом поклонения ему. Поскольку содержание «Второзакония» перекликается с содержанием религиозной реформы Иосии, то можно предположить, что этот свод тождествен с упомянутой в описании реформы «найденной» при нем «Книгой законов» и был составлен в VII в. до н. э., хотя и содержпт также более древние материалы. Последний свод, «Кодекс святости» (из книги «Левит»), включает главным образом предписания ритуально-этического содержания и был создан жрецами в условиях вавилонского пленения VI—V вв. до н.э.

[Облезлый кот]

А пока разрешите придерживаться традиционной точки зрения на происхождение Жреческого кодекса.

Традиционной точки зрения на происхождение жреческого кодекса не существует. Во-первых, это связано с тем, что совсем не все ученые не разделяют Документарную гипотезу в том виде, в котором она была сформулирована Графом-Велльгаузеном.

У. Кассутто, например, критиковал саму идею разделения текста исходя из такие критериев, как противоречия, повторения, разные имена Бога, разрывы в повествовании. Например, повторения он относил к специфике жанра, подобной переллелизму в поэзии.

Фольц (Paul Volz) и Рудольф изучали Элогиста и обнаружили, что этот источник не поддается четкой идентификации по критериям Документарной гипотезы.

Д. ван Сетерс предлагает совсем другой способ литературной критики - поиски элементов древней устной традиции, сравнение их друг с другом и соединение в случае совпадения по языку.

Кросс вообще считает, что Йахвист и Элогист - это прозаический вариант цельного поэтического эпоса (части которого сохранились в тексте, например песнь Мириам), а жреческий кодекс никогда не существовал в виде отдельного источника, но является послепленной редакцией древнего эпоса.

И так далее.

Во вторых, значительная часть ученух, поддерживающих Документарную гипотезу, например, Р.Э. Фридман скорее придерживаются взгляда И. Кауфмана на датиривку Жреческого Кодекса.

М. Харан (Menahem Haran) предложил скомбинировать взгляды Велльгаузена и Кауфманна. Основные аргументы Велльгазена основаны на том, нет следов того, что авторы допленно литературы были знакомы с жреческим кодексом. С другой стороны, нельзя не принимать во внимание аргументы Кауфманна, связанные с тем, что в жреческом кодексе есть архаизмы, свойственные допленному периоду. Харан предполагает, что жречекий кодекс был сформирован в закрытых полусектантских кругах и получил известность только после Вавилонского плена, когда религиозная доктрина этих полусектанских кругов стала общепринятой религией иудеев.

Atmel, раз уж пошел такой серьезный разговор, может быть стоит перенести эту часть темы в "библеистику"?

[Atmel]

Помнится, мы с Вами остановились на том, что не решили проблему редукции "субботы" во Второзаконии в таком случае. Поэтому хотелось бы выяснить, как Кауфман объясняет это. А также другие аргументы Кауфмана по обоснованию более ранней даты Жреческого кодекса по сравнению с Девторономистом.

Напомните, пожалуйста, на чем именно мы с Вами остановились.

Так на "субботе" и остановились! Если предположить, что Жреческий кодекс был известен ранее Второзакония, то придется допустить редукцию значения субботы - от космогонической до "исхода из Египта", что несколько нелогично. То, что он "был сформирован в закрытых полусектантских кругах и получил известность только после Вавилонского плена", не слишком-то на мой взгляд реальное объяснение.

А что за "допленные архаизмы" находит Кауфман в Жреческом кодексе?

[Облезлый кот]

придется допустить редукцию значения субботы - от космогонической до "исхода из Египта", что несколько нелогично.

А в чем именно редукция значения? Космогоническое значение субботы, связанное с творением, есть уже в Вавилоне в эпосе об Атрахазисе.

Так говорит богам великим:
В первый же месяц, в дни седьмой и пятнадцатый (sa-pa-at-tu),
Я совершу обряд очищения.
Один из богов да будет повергнут,
Да очистятся боги, в кровь окунувшись.
Из его плоти, на его крови
Да намешает Нинту глины!
Воистину божье и человечье соединятся,
Смешавшись в глине!
Чтоб вечно мы слышали стуки сердца,
Да живет разум во плоти бога,
Да знает живущий знак своей жизни,
Не забывал бы, что имеет разум!"

http://hworld.by.ru/myth/bab/atrah.html

А что за "допленные архаизмы" находит Кауфман в Жреческом кодексе?

Один из них мы уже обсуждали где-то - мобилизация армии происходит через колена, тогда как в царское время армия состояла из наемников.

[Vivekkk]

Традиционной точки зрения на происхождение жреческого кодекса не существует. Во-первых, это связано с тем, что совсем не все ученые не разделяют Документарную гипотезу в том виде, в котором она была сформулирована Графом-Велльгаузеном.

Под традиционной точкой зрения понимают - точку зрения, которую разделяет большинство ученых и довольно длительное время. Конечно, традиции иногда ломают новые факты и теории, но пока не в этом случае.

Я все-таки считаю, что Жреческий кодекс - источник более позднего времени создания, чем Второзаконие, Яхвист и Элохист (кстати, почему Элогист?).

Чтобы не дублировать лишний раз уже написанное дам ссылку:
http://svob.narod.ru/bibl/priest.htm

Ваше мнение по поводу написанного?

[Vivekkk]

... А он считает Жреческий кодекс был написан раньше Вавилонского плена и даже раньше Второзакония.

Считается, что Второзаконие составлено в то же время, когда было открыто и было положено в основу реформации царя Иосии; а эта последняя была проведена на одно поколение раньше разрушения Иерусалима халдеями.

А Жреческий кодекс? Еще Велльгаузен отмечал (а далее я буду приводить его аргументы и рассуждения), что

"Жреческий кодекс формально и строго соблюдает ситуацию странствия по пустыне и с самым серьезным видом изображает из себя законодательство для пустыни. Действительно, при помощи подвижной скинии завета, при помощи кочевого стана и остальной архаистической декорации ему удалось так хорошо замаскировать истинное время своего происхождения, что многие содержащаяся в нем существенные противоречия с известной нам из других источников допленной стариною были сочтены лишь за признак того, что жреческий закон заходит далеко за пределы всякого исторического времени и соприкасается с самой незапамятной стариной"

однако делает вывод о более позднем возникновении по сравнению с Второзаконием Жреческого кодекса. Мнение о более раннем происхождении Жреческого кодекса - мнение старое. Сам Велльгаузен называет его "поверхностным".

Второзаконие открывается предписанием о богослужении на жертвеннике (Второз., XII); но во Второзаконии Моисей держит перед своими израильтянами такую речь:

"когда вы придете в землю Ханаан, то уничтожьте все места культа, которые там найдете, и не поступайте по отношению к Ягве, богу вашему, таким же образом, как язычники поклоняются своим богам. Но только на том месте, которое Ягве выберет из всех колен ваших, чтобы жить имени его там, ищите его и приносите там жертвы ваши и дары ваши, ешьте там перед ним и радуйтесь. Теперь мы делаем так, как каждому кажется правильным; но когда вы достигнете постоянного местожительства и покоя от неприятелей, тогда то место, которое Ягве выберет для всех колен ваших, чтобы жить имени его там, должно быть единственным, где вы будете приносить жертвы и дары ваши. Берегитесь приносить жертвы на любом месте; вы не должны есть ваши священные приношения во всяком городе, но только в месте, которое изберет Ягве".

Закон без устали все вновь и вновь повторяет требование локального единства богослужения. Он сознательно выступает против того, "что мы привыкли делать в настоящее время", и борется против существующего обычая, он проникнут насквозь полемическим, реформационным характером.

Поэтому, историческая критика с полным правом относит его к эпохе похода Иерусалимской реформационной партии против высот. Как книга завета и все вообще произведение Иеговиста отражают в себе допророческий период истории культа, так Второзаконие является выражением в форме закона второго периода борьбы и переходного времени; эта историческая последовательность тем более бесспорна, что литературная зависимость Второзакония от иеговистического законодательства и рассказа уже и без того доказана и признана.

Отсюда ближайшим образом напрашивается мысль, что книга, находка которой дала царю Иосии побудительный мотив к разрушению местных святилищ , была как раз Второзаконием, которое первоначально должно было существовать самостоятельно и в более коротком виде. По крайней мере, из всех книг Пятикнижия только одно Второзаконие в столь повелительной форме требует ограничения жертвенного культа одним избранным местом, только здесь чувствуется агрессивная новизна этого требования и только здесь она господствует над всей тенденцией законодателя.

Старый материал, которым автор Второзакония пользуется в других местах книги, везде переработан сообразно с указанной точкой зрения. Законодатель всесторонне прослеживает последствия своей меры; чтобы осуществить ее проведение, он изменяет прежние учреждения, разрешает то, что было запрещено, запрещает то, что было позволено; за всеми остальными его новшествами почти всегда стоить требование единства культа.

Так, оно имеется в виду, когда законодатель разрешает закалывать животных не для жертвы на всяком месте, когда он определяет особые города в качестве убежищ для невинно преследуемых, чтобы не уничтожить вместе с жертвенными местами и убежища (Исх. XXI, 13-14; I Цар. II, 28), когда он проявляет заботливость о жрецах уничтоженных святилищ, рекомендуя жителям провинции брать их с собой при путешествиях для жертвоприношений и предоставляя им право служить в Иерусалимском храме наравне с тамошним наследственным клиром.

Точно также и во всем прочем доминирует вышеупомянутая точка зрения; напр., старинные предписания и обычаи относительно приношений и праздников, насколько можно их теперь выделить, формулированы специально в пользу нового требования. Закон, столь проникнутый жизнью, повсюду задевающий действительность, борющийся против существующих обычаев, пробиваюшдй себе дорогу, считаясь с потребностью практики, не может быть фантазией праздного ума; он мог явиться лишь в силу исторических побудительных мотивов, подобно тому, как был предназначен для деятельного вторжения в ход исторического процесса.

Соответствующей существу дела приговор может поэтому указать для Второзакония только одно историческое место: эпоху реформационного движения, которое царь Иосия завершил победою.

Предположение концентрации богослужения только в одном центре насквозь проникает собою жреческий кодекс. Тот, кто для доказательства упомянутого мнения ссылается на Лев. XVII или на Иис. Нав. XXII, этим показывает, что он не понимает от начала до конца Исх. XXV-Лев. IX.

Прежде чем может быть дано хоть какое-нибудь предписание, касающееся культа, должно быть налицо некоторое надлежащее место для последнего таков смысл всего этого большого отрывка. Скиния собрания не просто история, но как всякая история в этой Книге, она в то же время есть закон. Она дает выражение установленному законом единству культа, как историческому факту, который существовал в Израиле с самого начала со времени исхода из Египта.

Один бог - одно святилище: вот что выражает собою скиния. Вместе с учреждением скинии, которое составляет, содержание божественного откровения на Синай, основана теократия: где есть первая, там есть и вторая. Поэтому описание скинии поставлено во главе жреческого кодекса, подобно тому, как описание храма стоит во главе законодательства Иезекииля.

Скиния является основанием и неизбежной почвой, без которой все остальное висело бы в воздухе; прежде чем священная община может получить жизнь, а культ может вступить в силу, должно существовать место божественного присутствия на земли. Или думают, что скиния может потерпеть рядом с собою еще другие святилища? Но для чего тогда нужен вокруг скинии лагерь двенадцати колен, имеющий не военное, но чисто духовное значение, и приобретающий весь свой смысл от священного центра? К чему эта концентрация всего Израиля в форме только одной великой общины, подобной которой нет нигде в ветхом завете? Напротив, есть только это одно место, где бог живет и позволяет себя видеть, только это одно место, где человек может к нему приблизиться и искать его лица жертвами и дарами.

Этот взгляд проникает собою все обрядовое законодательство средней части Пятикнияая, и нельзя себе представить чего либо иного. В особенности за это говорит рассеянное повсюду, при каждом удобном случае, выражение "перед скинией собрания", преимущественно в предписаниях о жертвах.

Какой же вывод следует из всего вышесказанного для определения места жреческого кодекса в исторической цепи, если таковое вообще признается необходимым?

Жреческий кодекс не может быть поставлен на первое место, следовательно, так же, как и Второзаконие. Но в каком отношении он стоит к последнему? Во Второзаконии единство культа требуется, в жреческом кодексе оно предполагается. Оно молчаливо лежит повсюду в основе жреческого кодекса; но за исключением Лев. XVII, оно нигде не заявляет определенных претензии, оно не представляет из себя ничего нового, но является чем то само собою понятным. Какой вывод из этого следует для нашего вопроса? Конечно, только такой, что жреческий кодекс опирается на тот результат, к которому стремится Второзаконие.

Последнее стоит посреди борьбы и движения, ясно высказывает свои реформационные намерения, свою противоположность обычаю, тому, "что мы теперь обыкновенно делаем"; первый стоит вне и выше спора, цель достигнута, обладание обеспечено.

На основе жреческого кодекса никогда не могла бы последовать, реформация, никакой Иосия не мог бы, исходя из него, заметить, что современное состояние культа извращено и должно быть преобразовано: дело стоит так, как будто все искони находится в самом лучшем порядке.

Точно также только во Второзаконии возможно заглянуть в корень вещей, уяснить связь закона с заботою о строгом монотеизме и об удалении из богослужения народноязыческих элементов, т, е. увидать его глубочайшую и действительно ценную цель; в жреческом кодексе разумное основание учреждения, которое само по себе вовсе не рационально, лежит в его собственной "легитимности", подобно тому, как и вся сущность дела естественно кажется чем то обыкновенным и не нуждающимся в мотивировке.

Нигде не проглядывает мысль, что уничтожение высот вместе со священными деревьями и камнями является специальною целью закона; эти учреждения вряд ли даже известны, и то, что можно понять только как отрицательные и полемические мероприятия, считается имеющим полный смысл само по себе.

Итак, во Второзаконии учреждение еще испытывает муки рождения и должно пробиться вперед в борьбе с практикой современности. В жреческом кодексе оно заботится об утверждении своей исконной законности и преобразовывает сообразно с собою прошлое, очевидно потому, что это прошлое для настоящего уже не нужно: перенесение нового в древнюю эпоху происходить обыкновенно позднее, чем рождение нового. Второзаконие стоит посреди исторического кризиса и еще тесно связано с древнейшим периодом культа, против условия которого оно может бороться, но которого оно не может игнорировать или совсем отрицать. Напротив, никакое продолжение жизни прежних обычаев не препятствует жреческому кодексу набросать для себя картину древней эпохи, как она должна быть; нестесняемый еще существующими взглядами и действующей традицией, он может идеализировать старину, как ему нравится.

Сообразно с этим, его место после Второзакония, именно в третьем, послепленномпериоде истории культа, когда, с одной стороны, единство места богослужения было совершившимся фактом, ничем и никем не оспариваемым, и когда, с другой стороны, изгнание настолько разорвало естественную связь между современностью и древностью, что на пути искусственна изображения последней с точки зрения определенной идеи не стояло больше препятствии.